Константин Бальмонт

[Lowarrn]

АНГЕЛЫ ОПАЛЬНЫЕ

Ангелы опальные,
Светлые, печальные,
Блески погребальные
Тающих свечей,-
Грустные, безбольные
Звоны колокольные,
Отзвуки невольные,
Отсветы лучей,-
Взоры полусонные,
Нежные, влюбленные,
Дымкой окаймленные
Тонкие черты,-
То мои несмелые,
То воздушно-белые,
Сладко-онемелые,
Легкие цветы.

Чувственно-неясные,
Девственно-прекрасные,
В страстности бесстрастные
Тайны и слова,-
Шорох приближения,
Радость отражения,
Нежный грех внушения,
Дышащий едва,-
Зыбкие и странные,
Вкрадчиво-туманные,
В смелости нежданные
Проблески огня,-
То мечты, что встретятся
С теми, кем отметятся,
И опять засветятся
Эхом для меня!
<1899>

---

[Ensign Ro Lauren]

Константин Бальмонт

Бог и Дьявол

Я люблю тебя, Дьявол, я люблю Тебя, Бог,
Одному — мои стоны, и другому — мой вздох,
Одному — мои крики, а другому — мечты,
Но вы оба велики, вы восторг Красоты.

Я как туча блуждаю, много красок вокруг,
То на север иду я, то откинусь на юг,
То далеко, с востока, поплыву на закат,
И пылают рубины, и чернеет агат.

О, как радостно жить мне, я лелею поля,
Под дождем моим свежим зеленеет земля,
И змеиностью молний и раскатом громов
Много снов я разрушил, много сжег я домов.

В доме тесно и душно, и минутны все сны,
Но свободно-воздушна эта ширь вышины,
После долгих мучений как пленителен вздох.
О, таинственный Дьявол, о, единственный Бог!

---

Борис Божнев (1899-1969)

[Lowarrn]

ОРАТОРИЯ ДЛЯ ДОЖДЯ,
МУЖСКОГО ГОЛОСА И ТУМАНА

БОРИС БОЖНЕВ
ОЛЬГЕ ЕЛИСЕЕВНЕ ЧЕРНОВОЙ
Как Байрон дождь - плащи, плащи, плащи,
И на плечах - величье блеска...
В редеющей толпе себя ищи -
Нет никого на перекрестке.

И только лужи измеряют шаг,
И вдаль уходит одичало
Арпеджией разорванною в мрак
Огня дождливое начало.

От фонарей, незримых в двух шагах,
Нисходят световые башни,
И все еще не кончился впотьмах
Сегодня утром день вчерашний.

Читать дальше..

Сырая мягкость в воздухе глухом,
Шарфы стянувшая узлами,
Сливается с растаявшим столбом
И с зыбко-мягкими углами.

Штрихами мрака озаряет свет
И сам как бы во тьме таится,
И все, что есть и все чего уж нет,
В своем слиянии двоится...

Под шелком перепончатым спешит,
Под'яв скелетик черноспицый,
Прохожая... и слабый мокрый щит
В ее руке пред ней влачится.

И новомодный стал ее наряд
Слегка нарядом допотопным,
И юбкой темною туман под'ят
Над каблучком ее трехстопным.

И скрылась, даже шага не пройдя.
И снова лишь шаги мужские
Не отстают в тумане от дождя -
Не сердца женского стихии...

Не сердца женского - мужских усталых
плеч...
На них, на них величье блеска,
Чтоб темными сурдинками возлечь
На глохлый шум глухого плеска.
. . .
Из пустоты... густеющей... у ног...
Исходит... зыблется... колеблет...
И стелет... пеленающий... венок...
Свои медлительные стебли...

Иссеро-призрачная... белизна...
Колеблемое... удлиняет...
И еле зыблемая... голизна...
Те колебанья пеленает....
. . .
Как Байрон дождь - плащи, плащи, плащи,
И в непомерном промежутке
Меж небом и землей себя ищи,
Чтоб не было тебе так жутко,

Чтобы ты мог, был в силах ты забыть
Оттенки, отзвуки той встречи...
Беспамятным в тумане можно ль быть -
В тумане вспоминают плечи...

Есть память плеч... И нужен ей туман...
Без плеч в тумане все забвенно...
Чем сладостней, чем глубже был обман,
Тем их возвышенней согбенность...
. . .
Туманностью... колеблемая... твердь...
Восходит... зримо... еле-еле...
Сыреющая... пеленает... смерть...
Пеленками... без колыбели...
. . .
Стремительной душе наперекор,
Идет медлительное тело...
Как! ты еще бессмертна - до сих пор...
А я уж умереть хотело...

. . .
Большие люди мелкого дождя...
Одни мечты, одни заглавья...
И до конца ничто не доведя,
Борта опущены к бесславью...

Дождливый час их научил иметь
Души ужасные манеры...
Сутулиться... Не сметь... И сметь... И сметь...
И быть классическим примером...

Все дальше пред стаканом локти класть
На одинокий столик липкий,
Чтоб долго ошибавшаяся страсть
Еще была подсказкой скрипке...

---

Поль Верлен в переводе Валерия Брюсова.

[Lowarrn]

Из книги Romances Sans Paroles ("Романсы без слов" )
***
Son joyeux, importun d'un
clavecin sonore. Pétrus Borel

Целует клавиши прелестная рука;
И в сером сумраке, немного розоватом,
Они блестят; напев, на крыльях мотылька,
(О, песня милая, любимая когда-то!)
Плывет застенчиво, испуганно слегка,-
И все полно ее пьянящим ароматом.

И вот я чувствую; как будто колыбель
Баюкает мой дух, и усталый и скорбящий.
Что хочешь от меня, ты, пеcни нежный хмель?
И ты, ее припев, неясный и манящий,
Ты, замирающий, как дальняя свирель,
В окне, растворенном на сад вечерний, спящий?

из книги "Мудрость"

Из книги "Мудрость".
***
Обманчивые дни весь день, весь день горели;
Заката на меди теперь они дрожат,
Закрой глаза, душа, довольно мы смотрели!
О, искушения! - они нас сторожат.

Весь день, весь день они горели беспощадно,
Сжигая виноград на склонах, под горой
Хлеба созревшие и опаляя жадно
Небесную лазурь, что пела над тобой.

О, побледней, душа, иди, ломая руки.
Ужели те "вечера" святому "завтра" вновь
Грозят? Безумия ужели живы муки?

Воспоминания убей, убей. Любовь!
О, грозный приступ зла! последний, без сомненья?
Иди, душа, молись! молись до исступленья!

---

Зинаида Гиппиус

[Lowarrn]

До дна

Тебя приветствую, мое поражение,
тебя и победу я люблю равно;
на дне моей гордости лежит смирение,
и радость, и боль - всегда одно.

Над вечерами, стихнувшими в безмятежности
вечера ясного, - все бродит туман;
в последней жестокости есть бездонность
нежности
и в божией правде - божий обман.

Люблю я отчаяние мое безмерное,
нам радость в последней капле дана.
И только одно я здесь знаю верное:
надо всякую чашу пить - до дна.
1901


Бессилие

Смотрю на море жадными очами,
К земле прикованный, на берегу ..
Стою над пропастью - над небесами,
И улететь к лазури не могу.

Не ведаю, восстать иль покориться,
Нет смелости ни умереть, ни жить ..
Мне близок Бог - но не могу молиться,
Хочу любви - и не могу любить.

Я к солнцу, к солнцу руки простираю.
Я вижу полог бледных облаков ..
Мне кажется, что истину я знаю -
И только для нее не знаю слов.
1893

---

Осип Мандельштам

[Lowarrn]

* * *
Как кони медленно ступают,
Как мало в фонарях огня!
Чужие люди, верно, знают,
Куда везут они меня.

А я вверяюсь их заботе.
Мне холодно, я спать хочу;
Подбросило на повороте,
Навстречу звездному лучу.

Горячей головы качанье
И нежный лед руки чужой,
И темных елей очертанья,
Еще невиданные мной.

---

Мацуо Басё (1644-1694)

[Lowarrn]

***
Послышится вдруг «шорх-шорх».
В душе тоска шевельнется...
Бамбук в морозную ночь.

***
И осенью хочется жить
Этой бабочке: пьет торопливо
С хризантемы росу.

На старом поле битвы

Летние травы
Там, где исчезли герои,
Как сновиденье.

перевод В. Марковой

---

Богдан-Игорь Антонич

[Lowarrn]

ПОЗДНИЙ ЧАС

Ночь стучит в окно летучей мышью.
Неизвестность соблазняет раем.
Ничего из праздника не вышло.
Ртутью холод в тело проникает.

Ты с тенями водишь хороводы.
В сердце песенно, и значит - грозно.
Чёрные плывут над миром воды
ночи...

Спать ложись. Устал ты. Поздно.

перевод Вл. Яськова

на украинском

ПІЗНЯ ГОДИНА

Об вікно кажан крильми вдаряє,
все принишкло, стихло, охололо.
Безвість манить нездійсненним раєм,
наче ртуть, спливає в жили холод.

Ходиш, ходиш, дивні тіні водиш,
з болем родиться у серці пісня.
Поплили над світом чорні води
ночі.

Спати йди.
Година пізня.

---

[el-se]

Александр Володин

Зиновию Гердту

Правда почему-то потом торжествует.
Почему-то торжествует.
Почему-то потом.
Почему-то торжествует правда.
Правда, потом.
Но обязатеьно торжествует.
Людям она почему-то нужна.
Хотя бы потом.
Но почему-то обязательно.

1973

---

Георгий Иванов (1894-1958)

[Lowarrn]

***
Я тебя не вспоминаю,
Для чего мне вспоминать?
Это только то, что знаю,
Только то, что можно знать.

Край земли. Полоска дыма
Тянет в небо, не спеша.
Одинока, нелюдима
Вьется ласточкой душа.

Край земли. За синим краем
Вечности пустая гладь.
То, чего мы не узнаем,
То, чего не нужно знать.

Если я скажу, что знаю,
Ты поверишь. Я солгу.
Я тебя не вспоминаю,
Не хочу и не могу.

Но люблю тебя, как прежде,
Может быть, еще нежней,
Бессердечней, безнадежней
В пустоте, в тумане дней.

***
Мне грустно такими ночами,
Когда ни светло, ни темно.
И звезды косыми лучами
Внимательно смотрят в окно.

Глядят миллионные хоры
На мир, на меня, на кровать.
Напрасно задергивать шторы.
Не стоит глаза закрывать.

Глядят они в самое сердце,
Где усталость, и страх, и тоска.
И бьется несчастное сердце,
Как муха в сетях паука.

Когда же я стану поэтом
Настолько, чтоб все презирать,
Настолько, чтоб в холоде этом
Бесчувственным светом играть?

***
Он - инок. Он - Божий. И буквы устава
Все мысли, все чувства, все сказки связали.
В душе его травы, осенние травы,
Печальные лики увядших азалий.

Он изредка грезит о днях, что уплыли.
Но грезит устало, уже не жалея,
Не видя сквозь золото ангельских крылий,
Как в танце любви замерла Саломея.

И стынет луна в бледно-синей эмали,
Немеют души умирающей струны...
А буквы устава все чувства связали,-
И блекнет он, Божий, и вянет он, юный.

---

Марина Цветаева (1892-1941)

[Lowarrn]

ЕЩЕ МОЛИТВА

И опять пред Тобой я склоняю колени,
В отдаленье завидев Твой звездный венец.
Дай понять мне, Христос, что не все только тени
Дай не тень мне обнять, наконец!

Я измучена этими длинными днями
Без заботы, без цели, всегда в полумгле...
Можно тени любить, но живут ли тенями
Восемнадцати лет на земле?

И поют ведь, и пишут, что счастье вначале!
Расцвести всей душой бы ликующей, всей!
Но не правда ль: ведь счастия нет, вне печали?
Кроме мертвых, ведь нету друзей?

Ведь от века зажженные верой иною
Укрывались от мира в безлюдье пустынь?
Нет, не надо улыбок, добытых ценою
Осквернения высших святынь.

Мне не надо блаженства ценой унижений.
Мне не надо любви! Я грущу - не о ней.
Дай мне душу, Спаситель, отдать - только тени
В тихом царстве любимых теней.
Осень 1910, Москва

ТОЛЬКО ДЕВОЧКА

Я только девочка. Мой долг
До брачного венца
Не забывать, что всюду - волк
И помнить: я - овца.

Мечтать о замке золотом,
Качать, кружить, трясти
Сначала куклу, а потом
Не куклу, а почти.

В моей руке не быть мечу,
Не зазвенеть струне.
Я только девочка,- молчу.
Ах, если бы и мне

Взглянув на звезды знать, что там
И мне звезда зажглась
И улыбаться всем глазам,
Не опуская глаз!
1909-1910

---

Джозеф Редьярд Киплинг (1865-1936)

[Lowarrn]

Самая старая песня.

«Этих глаз не любил ты и лжешь,
Что любишь теперь и что снова
Ты в разлете бровей узнаешь
Все восторги и муки былого!

Ты и голоса не любил,
Что ж пугают тебя эти звуки?
Разве ты до конца не убил
Чар его в роковой разлуке?

Не любил ты и этих волос,
Хоть сердце твое забывало
Стыд и долг и в бессилье рвалось
Из-под черного их покрывала!»

«Знаю все! Потому-то мое
Сердце бьется так глухо и странно!»
«Но зачем же притворство твое?»
«Счастлив я - ноет старая рана».

Перевод М. Фромана

Серые глаза - рассвет..

Серые глаза - рассвет,
Пароходная сирена,
Дождь, разлука, серый след
За винтом бегущей пены.

Черные глаза - жара,
В море сонных звезд скольженье,
И у борта до утра
Поцелуев отраженье.
Синие глаза - луна,
Вальса белое молчанье,
Ежедневная стена
Неизбежного прощанья.
Карие глаза - песок,
Осень, волчья степь, охота,
Скачка, вся на волосок
От паденья и полета.
Нет, я не судья для них,
Просто без суждений вздорных
Я четырежды должник
Синих, серых, карих, черных.

Как четыре стороны
Одного того же света,
Я люблю - в том нет вины -
Все четыре этих цвета.

Перевод К. Симонова

Предание " Проводите меня домой"

Я не знал никого, кто б сравнился с ним,
Ни в пехоте, ни в конных полках.
И уж раз таким он был, то и, стало быть, погиб,
Ведь иначе лучшим никак.

Что ж, по последней затяжке, и проводите меня!
Ну-ка, хлебните из фляжки и проводите меня!
Слышите, бьет, бьет барабан,
Проводите меня домой!

А кобыла его ржала день и ночь,
Всполошила наш весь бивак,
И не стала брать овса, все, живая тварь, ждала,
Ведь иначе твари никак.

А девчонка его сержанта нашла,
Хоть прошло-то всего пустяк,
И поймала на крючок, окрутилась в церкви с ним,
Ведь девчонке иначе никак.

Мы недавно поцапались с ним, а он
Не слабак, и я не слабак.
Я теперь и сам не рад, только поздно пожалел,
Ведь поправить нельзя никак.

Мне такого друга уже не найти
Ни у нас, ни в других полках,
Я нашивки, кошт отдам, лишь бы жив он был, да что ж?
Ведь его не вернешь никак.

Что ж, по последней затяжке, и проводите меня!
Ну-ка, хлебните из фляжки и проводите меня!
Слышите флейты поют, поют,
Проводите меня домой!

Увозите его! Ему не было равных и нету.
Увозите его! Наклоните знамена к лафету.
Увозите его! Он уходит к другим берегам.
Увозите его! Плачут флейты и бьет барабан.

Ну-ка, «тринадцать из строя», и проводите меня!
«По три холостых в честь героя», и проводите меня!
О, превыше женской любви,

Проводите меня домой!

Перевод Д. Закса

---

Федерико Гарсиа Лорка

[Lowarrn]

***
Трудно, ах, как это трудно -
любить тебя и не плакать!

Мне боль причиняет воздух,
сердце
и даже шляпа.

Кому бы продать на базаре
ленточку, и гребешок,
и белую нить печали,
чтобы соткать платок?

Трудно, ах, как это трудно -
любить тебя и не плакать!

Перевод В.Стобова

Есть души, где скрыты…

Есть души, где скрыты
увядшие зори,
и синие звезды,
и времени листья;
есть души, где прячутся
древние тени,
гул прошлых страданий
и сновидений.

Есть души другие:
в них призраки страсти
живут. И червивы
плоды. И в ненастье
там слышится эхо
сожженного крика,
который пролился,
как темные струи,
не помня о стонах
и поцелуях.

Души моей зрелость
давно уже знает,
что смутная тайна
мой дух разрушает.
И юности камни,
изъедены снами,
на дно размышления
падают сами.
"Далек ты от бога", -
твердит каждый камень.

Перевод М. Кудинова

Портрет Сильверио Франконетти

Медь цыганской струны
и тепло итальянского дерева -
вот чем было
пенье Сильверио.
Мед Италии к нашим лимонам
шел в придачу
и особенный привкус дарил
его плачу.
Страшный крик исторгали пучины
этого голоса.
Старики говорят - шевелились
волосы,
и таяла ртуть
зеркал.
Скользя по тонам, никогда
их не ломал.
Еще разбивать цветники
мастер был редкий
и возводить из тишины
беседки.
А ныне его напев
в последних отзвуках тает,
чистый и завершенный,
в последних отзвуках тает.

Перевод М. Самаева

---

Богдан-Игорь Антонич (1909-1937), перевод с украинского Зыгмунта Левицкого

[Lowarrn]

НАВСЕГДА

Мужчины в сером тонут в синеве печальных улиц,
черты размытые плывут, колеблются в тумане.
В стакане золотистый чай. В душе одно желанье -
склонившись из окна, пить терпкий, крепкий, синий холод,
смотреть, как грустная звезда, в последний раз целуясь,
прощается с сестрой, которой в небе более
вовеки
не сиять.
Так ночь
лазурным снегом промывает маки меланхолии.
Укрыв сутулость плеч тулупом неба темно-синим,
качается шофер в дремотном лимузине.
Надломленный цветок - кривой фонарь, и пепел снега,
и свет - зеленый жир, из жбана ночи в тьму пролитый,
ступени темные, дырявый плащ и капля смеха
заблудшая, и месяц - птица злого вдохновенья,
и пуля мягкая ночных мечтательных бандитов,
что сердца, может, как струны, коснется на мгновенье.
Коснется, поцелует гордо, нежно и навеки
глаза закроет, как в последний раз сестра в палате.
Мужчины в сером вынимают из карманов звезды,
за пять минут любви девицам ими платят.
Сутулость плеч своих укутав мехом неба синим,
качается шофер в дремотном лимузине.

13 декабря 1935

ДВА ТЮЛЬПАНА...

Как мы с тобою, два тюльпана
по обе стороны пустыни
зовут напрасно - лишь в туманах
тоннели света золотые.

Сквозь серость мглы, разлитой густо,
цветы багряным жаром пышут.
Так зарождается искусство
и мифы из тоски о высшем...

О лучшем, большем, несказанном,
что подняло б над миром серым.
Две райских птицы - два тюльпана
ночь губит за мечты-химеры.

Лишь алых двух цветков пыланье
просвечивает мрака бездну,
пыланье алое тюльпанов -
цвести, гореть, потом исчезнуть.

РАССВЕТ

Ночь спрыгнула с шумящих крон
и понеслась по красным крышам.
Кружится голубь и крылом
рвет пятна туч кроваворыжих.

Приходит музыка, светла,
стеклянному подобна звону.
Хмельная утренняя мгла,
и небо в синеве бездонно.

И сердце задрожит сильней,
неутоленно, вдохновенно.
В тот миг я хмель природы всей
хотел бы выпить непременно.

АВТОПОРТРЕТ

"Хмельной мальчишка
с диском солнечным в кармане"
"Язычник, в жизнь
навек влюбленный"
Из первой книги
"Приветствие жизни"

И серебро, и алость кленов,
над кленами - весны соцветья.
От ранней красоты бездонной
сумею ли не опьянеть я?

Продавший солнцу жизнь беспечно
за сто безумия червонцев,
язычник я, влюбленный вечно,
поэт весны хмельной и солнца.

Автопортрет - на украинском

"Я все - п'яний дітвак
із сонцем у кишені".
"Я - закоханий в житті
поганин".
З першої книжки
"Привітання життя"

Червоні клени й клени cрібні,
над кленами весна і вітер.
Дочасності красо незглибна,
невже ж тобою не п'яніти?

Я, сонцеві життя продавши
за сто червінців божевілля,
захоплений поганин завжди,
поет весняного похмілля.

---

[Lowarrn]

Георгий Адамович.

***
Заходит наше солнце... Где века
Летящие, где голоса и дали?
Где декорации? Уж полиняли
Земные пастбища и облака.

И я меняюсь. Падает рука
Беспомощно, спокойны мысли стали,
Гляжу на эту жизнь, - и нет печали,
И чужд мне даже этот звук: тоска.

Но все ж я не подвластен разрушенью.
Порою мир одет прозрачной тенью,
И по ночам мне страшно иногда,

И иногда мне снится голубое
И плещущее море, и стада
У берегов моей родимой Трои.

По Марсову полю

Сияла ночь. Не будем вспоминать
Звезды, любви, - всего, что прежде было.
Пылали дымные костры, и гладь
Пустого поля искрилась и стыла.

Сияла ночь. Налево над рекой
Остановился мост ракетой белой.
О чем нам говорить? Пойдем со мной,
По рюмке коньяку, да и за дело.

Сияла ночь. А может быть, и день,
И, может быть, февраль был лучше мая,
И заметенная, в снегу, сирень,
Быть может, шелестела, расцветая,

Но было холодно. И лик луны
Насмешливо глядел и хмурил брови.
"Я вас любил... И как я ждал весны,
И роз, и утешений, и любви!"

Ночь холодней и тише при луне,
"Я вас любил. Любовь еще, быть может..."
- Несчастный друг! Поверьте мне,
Вам только пистолет поможет.

1918

***
За слово, что помнил когда-то
И после навеки забыл,
За все, что в сгораньях заката
Искал ты, и не находил,

И за безысходность мечтанья,
И холод, растущий в груди,
И медленное умиранье
Без всяких надежд впереди,

За белое имя спасенья,
За темное имя любви
Прощаются все прегрешенья
И все преступленья твои.

---

Аполлон Григорьев

[Lowarrn]

Аполлон Григорьев

***
О, говори хоть ты со мной,
Подруга семиструнная!
Душа полна такой тоской,
А ночь такая лунная!

Вон там звезда одна горит
Так ярко и мучительно,
Лучами сердце шевелит,
Дразня его язвительно.

Чего от сердца нужно ей?
Ведь знает без того она,
Что к ней тоскою долгих дней
Вся жизнь моя прикована...

И сердце ведает мое,
Отравою облитое,
Что я впивал в себя ее
Дыханье ядовитое...

Я от зари и до зари
Тоскую, мучусь, сетую...
Допой же мне - договори
Ты песню недопетую.

Договори сестры твоей
Все недомолвки странные...
Смотри: звезда горит ярчей...
О, пой, моя желанная!

И до зари готов с тобой
Вести беседу эту я...
Договори лишь мне, допой
Ты песню недопетую!

<1857>

КОМЕТА

Когда средь сонма звезд, размеренно и стройно,
Как звуков перелив, одна вослед другой,
Определенный путь свершающих спокойно,
Комета полетит неправильной чертой,
Недосозданная, вся полная раздора,
Невзнузданных стихий неистового спора,
Горя еще сама и на пути своем
Грозя иным звездам стремленьем и огнем,
Что нужды ей тогда до общего смущенья,
До разрушения гармонии?.. Она
Из лона отчего, из родника творенья
В созданья стройный круг борьбою послана,
Да совершит путем борьбы и испытанья
Цель очищения и цель самосозданья.

Июнь 1843

***
Да, я знаю, что с тобою
Связан я душой;
Между вечностью и мною
Встанет образ твой.

И на небе очарован
Вновь я буду им,
Все к чертам одним прикован,
Все к очам одним.

Ослепленный их лучами,
С грустью на челе,
Снова бренными очами
Я склонюсь к земле.

Связан буду я с землею
Страстию земной,-
Между вечностью и мною
Встанет образ твой.

1842

---

Георгий Адамович

[Lowarrn]

***
Наперекор бессмысленным законам,
Наперекор неправедной судьбе
Передаю навек я всем влюбленным
Мое воспоминанье о тебе.

Оно, как ветер, прошумит над ними,
Оно протянет между ними нить,
И никому неведомое имя
Воскреснет в нем и будет вечно жить.

О, ангел мой, холодную заботу,
Сочувствие без страсти и огня
Как бы по ростовщическому счету
Бессмертием оплачиваю я.

***
Я не тебя любил, но солнце, свет,
Но треск цикад, но голубое море.
Я то любил, чего и следу нет
В тебе. Я на немыслимом просторе

Любил. Я солнечную благодать
Любил. Что знаешь ты об этом?
Что можешь рассказать
Ветрам, просторам, молниям, кометам?

Да, у меня кружилась голова
От неба, от любви, от этой рощи
Оливковой... Ну да, слова...
Ну да, литература... Надо проще.

Был сад во тьме, был ветерок с высот,
Две-три звезды, - что ж не простого в этом?
Был голос вдалеке: "Нет, только тот,
Кто знал..." - мне одному ответом.

И даже ночь с Чайковским заодно
В своем безмолвии предвечном пела
О том, что все обречено,
О том, что нет ни для чего предела.

"Нет, только тот..." Пойми, я не могу
Ясней сказать, последним снам не вторя,
Я отплываю, я на берегу
Иного, не земного моря.

Я не тебя любил. Но если там,
Где все кончается, все возникает,
Ты к новым мукам, новым небесам
Покорно, медленно... нет, не бывает...
Но если все-таки... не будет, ложь...
От одного к другому воплощенью
Ты предо мной когда-нибудь пройдешь
Неузнаваемой, ужасной тенью,

Из глубины веков я вскрикну: да!
Чрез миллионы лет, но как сегодня,
Как солнце вечности, о, навсегда,
Всей жизнью и всей смертью - помню!

---

Михаил Кузмин

[Lowarrn]

Михаил Кузмин

***
Какая-то лень недели кроет,
Замедляют заботы легкий миг, -
Но сердце молится, сердце строит:
Оно у нас плотник, не гробовщик.
Веселый плотник сколотит терем.
Светлый тес - не холодный гранит.
Пускай нам кажется, что мы не верим:
Оно за нас верит и нас хранит.

Оно все торопится, бьется под спудом,
А мы - будто мертвые: без мыслей, без снов...
Но вдруг проснемся пред собственным чудом:
Ведь мы всё спали, а терем готов.
Но что это, Боже? Не бьется ли тише?
Со страхом к сердцу прижалась рука...
Плотник, ведь ты не достроил крыши,
Не посадил на нее конька!

1916 год

---

С изви

[William de Belleme]

Понимаю, что здесь принято выкладывать стихи, а не просить их.
И все же: был бы очень признателен за русский перевод стихов принца Джема (Гияс ад-Дин Джем. جم ), известного также как Джем-султан.
На турецком у меня их штук шесть, несколько английских подстрочников (Lo! there the torrent..., The rose-stem rouses no passion... и Ah, thine eyes lay waste the heart...).

Если таковая просьба недопустима, приношу извинения, но где еще и искать, как не в "Обществе мертвых поэтов"?

---

Валерий Брюсов

[Lowarrn]

Валерий Брюсов

ПОСЛЕДНЕЕ ЖЕЛАНЬЕ

Где я последнее желанье

Осуществлю и утолю?

Найду ль немыслимое знанье,

Которое, таясь, люблю?

Приду ли в скит уединенный,

Горящий главами в лесу,

И в келью бред неутоленный

К ночной лампаде понесу?

Иль в городе, где стены давят,

В часы безумных баррикад,

Когда Мечта и Буйство правят,

Я слиться с жизнью буду рад?

Иль, навсегда приветив книги,

Веков мечтами упоен,

Я вам отдамся,— миги! миги!—

Бездонный, многозвонный сон?

Я разных ратей был союзник,

Носил чужие знамена,

И вот опять, как алчный узник,

Смотрю на волю из окна.

Январь 1902