Lewis Carroll

[tes3m]

Matilda Jane

“Matilda Jane, you never look
At any toy or picture-book:
I show you pretty things in vain –
You must be blind, Matilda Jane!

“I ask you riddles, tell you tales,
But all our conversation fails:
You never answer me again –
I fear you’re dumb, Matilda Jane!

“Matilda, darling, when I call,
You never seem to hear at all:
I shout with all my might and main –
But you’re so deaf, Matilda Jane!

“Matilda Jane, you needn’t mind:
For, though you’re deaf, and dumb, and blind,
There’s some one loves you, it is plain –
And that is me, Matilda Jane!”



Bessie's Song to Her Doll

---

Иосиф Бродский. Проплывают облака

[el-se]

Слышишь ли, слышишь ли ты в роще детское пение,
Над сумеречными деревьями звенящие, звенящие голоса.
В сумеречном воздухе пропадающие, затихающие постепенно,
В сумеречном воздухе исчезающие небеса.

Блестящие нити дождя переплетаются среди деревьев
И негромко шумят, и негромко шумят в белесой траве,
Слышишь ли ты голоса, видишь ли ты волосы с красными гребнями,
Маленькие ладони, поднятые к мокрой листве.

"проплывают облака, проплывают облака и гаснут..."
- это дети поют и поют, черные ветви шумят,
Голоса взлетают между листьев, между стволов неясных,
В сумеречном воздухе их не обнять, не вернуть назад.

Только мокрые листья летят на ветру, спешат в рощи,
Улетают,словно слышат издали какой-то осенний зов,
"проплывают облака..." -- это дети поют ночью, ночью,
От травы до вершин все -- биение, все -- дрожание голосов.

Проплывают облака, это жизнь проплывает, проходит.
Привыкай, привыкай, это смерть мы в себе несем,
Среди черных ветвей облака с голосами, с любовью...
"проплывают облака..." -- это дети поют обо всем.

Слышишь ли, слышишь ли ты в роще детское пение,
Блестящие нити дождя переплетаются, звенящие голоса,
Возле узких вершин в новых сумерках на мгновение
Видишь сызнова, видишь сызнова угасающие небеса.

Проплывают облака, проплывают, проплывают, проплывают над рощей,
Где-то льется вода, только плакать и петь, вдоль осенних оград,
Все рыдать и рыдать, и смотреть все вверх, быть ребенком ночью,
И смотреть все вверх, только плакать и петь, и не знать утрат.

Где-то льется вода, вдоль осенних оград, вдоль деревьев неясных,
В новых сумерках пенье, только плакать и петь, только листья сложить.
Что-то выше нас. что-то выше нас проплывает и гаснет,
Только плакать и петь, только плакать и петь, только жить._

@темы: Бродский

---

Н. А. Некрасов

[tes3m]

Песня (Сцены из лирической комедии "Медвежья охота").

Отпусти меня, родная,
Отпусти не споря!
Я не травка полевая,
Я взросла у моря.

Не рыбацкий парус малый -
Корабли мне снятся.
Скучно! в этой жизни вялой
Дни так долго длятся.

Здесь, как в клетке, заперта я,
Сон кругом глубокий,
Отпусти меня, родная,
На простор широкий,

Где сама ты грудью белой
Волны рассекала,
Где тебя я гордой, смелой,
Счáстливой видала.

Ты не с песнею победной
К берегу пристала,
Но хоть час из жизни бедной
Торжество ты знала.

Пусть и я сломлюсь от горя,
Не жалей ты дочку!
Коли вырастет у моря -
Не спастись цветочку

Всё равно! Сегодня счастье.
Завтра буря грянет,
Разыграется ненастье,
Ветер с моря встанет,

В день один песку нагонит
На прибрежный цветик
И навеки похоронит!..
Отпусти, мой светик!..

(Конец 1866-март 1867)


nekrasov-lit.ru/nekrasov/stihi/303.htm

---

Арсений Тарковский

[Лис]

Вот и лето прошло,
Словно и не бывало.
На пригреве тепло,
Только этого мало.

Все, что сбыться могло,
Мне, как лист пятипалый,
Прямо в руки легло,
Только этого мало.

Понапрасну ни зло,
Ни добро не пропало,
Все горело светло,
Только этого мало.

Жизнь брала под крыло,
Берегла и спасала,
Мне и вправду везло,
Только этого мало.

Листьев не обожгло,
Веток не обломало...
День промыт, как стекло,
Только этого мало.

1967

---

Михаил Светлов

[Лис]

Я в жизни ни разу не был в таверне,
Я не пил с матросами крепкого виски,
Я в жизни ни разу не буду, наверно,
Скакать на коне по степям аравийским.

Мне робкой рукой не натягивать парус,
Веслом не взмахнуть, не кружить в урагане,-
Атлантика любит соленого парня
С обветренной грудью, с кривыми ногами...

Стеной за бортами льдины сожмутся,
Мы будем блуждать по огромному полю,-
Так будет, когда мне позволит Амундсен
Увидеть хоть издали Северный полюс.

Я, может, не скоро свой берег покину,
А так хорошо бы под натиском бури,
До косточек зная свою Украину,
Тропической ночью на вахте дежурить.

В черниговском поле, над сонною рощей
Подобные ночи еще не спускались,-
Чтоб по небу звезды бродили на ощупь
И в темноте на луну натыкались...

В двенадцать у нас запирают ворота,
Я мчал по Фонтанке, смешавшись с толпою,
И все мне казалось: за поворотом
Усатые тигры прошли к водопою.

---

Александр Измайлов (1873 - 1921)

[tes3m]

Пародия

Пол и Потолок


...Томится пол, смеситься алчет с полом...
Вяч. Иванов.
Из книги «Любовь и смерть»

Томится пол, смеситься алчет с полом,
А потолок смущен, от злости бел,
Волнуется и свой клянет удел,
И сам мечтает о разврате голом.

О, пол, гори пожаром вожделенья,
Рисуй себе хоть Магометов рай,
Но похоти таи обнаруженья
И потолка не соблазняй!..

---

Томас Лавелл Беддоус (1803–1849)

[tes3m]

Праздная любовь

Он.
Хочешь, я первой любовью буду, первой любовью твоей?
Я в сладкий плен на бархат колен перед тобой опущусь,
К твоим драгоценным ногам цветком головы прижмусь
И поклянусь, что одним томлюсь всё пламенней и нежней.
От любовной тоски —
Твоих розовых губ лепестки.

Она.
О да, хочу, ты первым будешь, первым любимым моим.
Я тебя с колен подыму и к груди цветок головы прижму,
Целуй без счету мои глаза, и губ я не отниму,
Никто в тот час не увидит нас, тайну мы сохраним,
И ты не покинешь меня
До нового дня.

Он.
Нет, лучше второй я любовью буду, вторым меня назови.
Я поздней ночью в твое окно тихонько постучу,
За полог твой прокрадусь тайком, и мы погасим свечу.
И я до утра останусь с тобой в тесном кругу любви,
В кольце твоих рук
Под сердца стук.

Она.
О да, лучше стань у меня вторым, второй любовью моей.
Я тихого стука в окно дождусь, ты войдешь в светлицу мою.
Как апрельский дождь поит цветы, так я любовь твою пью.
До самой зари ты будешь со мной, я сожму объятья тесней.
Руками огражу,
Заворожу.

Он.
Нет, я хочу быть третьей любовью, третьим хочу я стать.
Тебя у лесного ручья в глуши за купаньем подстерегу,
В охапку схвачу, на коне умчу, не споткнется конь на бегу.
Твои плечи нежны, слова не нужны, молча буду тебя обнимать.
И ты в тишине
Покоришься мне.

Она.
Если так, ты не будешь любимым моим, любимым тебе не быть.
Коли первым придешь, посмеюсь над тобой, израню тернием грудь.
Коль вторым придешь — прогоню, осрамлю, ты в дом мой забудешь путь.
Ну а третьим придешь — прямо в сердце нож обещаю тебе вонзить.
А после умру, скорбя,
Оплакав тебя.

Перевод Александры Петровой

Love-in-Idleness

I.

Shall I be your first love, lady, shall I be your first?
Oh! then I’ll fall before you, down on my velvet knee,
And deeply bend my rosy head and press it upon thee,
And swear that there is nothing more, for which my heart doth thirst,
But a downy kiss, and pink,
Between your lips’ soft chink.”

II.

“Yes, you shall be my first love, boy, and you shall be my first,
And I will raise you up again unto my bosom’s fold;
And, when you kisses many one on lip and cheek have told,
I’ll let you loose upon the grass, to leave me if you durst;
And so we’ll toy away
The night besides the day.”

III.

“But let me be your second love, but let me be your second,
For then I’ll tap so gently, dear, upon your window pane,
And creep between the curtains in, where never man has lain,
And never leave thy gentle side till the morning star hath beckoned,
Held in the silken lace
Of thy young arms’ embrace.”

IV.

“Well thou shalt be my second love, yes, gentle boy, my second,
And I will wait at eve for thee all lonely in my bower,
And yield unto thy kisses, like a bud to April’s shower,
From moonset till the tower-clock the hour of dawn hath reckoned,
And lock thee with my arms
All silent up in charms.”

V.

“No, I will be thy third love, lady, ay I will be the third,
And break upon thee, bathing, in woody place alone,
And catch thee to my saddle and ride o’er stream and stone,
And press thee well, and kiss thee well, and never speak a word,
‘Till thou hast yielded up
The first taste of love’s cup.”

VI.

“Then thou shalt not be my first love, boy, nor my second, nor my third;
If thou’rt the first, I’ll laugh at thee and pierce thy flesh with thorns;
If the second, from my chamber pelt with jeering laugh and scorns;
And if thou darest be the third, I’ll draw my dirk unheard
And cut thy heart in two,—
And then die, weeping you.”

---

Федерико Гарсиа Лорка. Земля

[Лис]

Все мы ходим
по зеркалу
незрячему,
по стеклу
прозрачному.

Если б ирисы росли
лепестками вниз,
если б розаны цвели
лепестками вниз,
если б корни видели
звёзды и высь,
а умерший спал
с открытыми глазами,
все мы жили бы – лебедями.
Перевод Г. Шмакова

Еще перевод

Шагаем
по зеркалу
без оправы,
по безоблачному
кристаллу.
Если бы ирис вырос
вверх корнями,
если б выросла роза
вверх корнями,
если бы каждый корень
мог посмотреть на звезды,
а мертвецы не смыкали
веки,
мы стали бы лебедями.
Перевод Ю. Стефанова

---

Константин Бальмонт. АПРЕЛЬ

[Лис]

Апрель – разымчивый Цветень,
Апрель – сплошной Егорьев день,
В упорной схватке свет и тень.

Пучинный месяц, жив прилив,
Разлив широк, поток красив,
От мига – час для новых нив.

Последних льдинок тонкий звон,
Прилет крылатых завершен,
Поют и вьют, вступают в сон.

Но все ж, хоть много снов зажглось,
Двенадцать раз седой Мороз
Посеребрит луга, откос.

И будет рыжая Луна,
Врагиня грез, она страшна,
Цветам в ней ржавчина одна.

Но если холод – лиходей,
Егорий есть в разливе дней,
Защита трав, полей, зверей.

На белом ездит он коне,
И щит его в живом огне,
Седло в цветочной пелене.

Он появляется в лесах,
Весь в красном золоте, в звездах,
Златые кудри – в жемчугах.

И зверю он дает наказ,
Пчеле велит, чтобы зажглась,
Покинув улей в ранний час.

Егорий едет – слышишь гром?
Егорий рушил водоем,
Егорий, песнь тебе поем.

---

Из поэмы Андрея Глобы (1888 - 1964) "Уот Тайлер" (1922)

[tes3m]

ПЕСНЯ ДЖЕКА О РОБИНЕ


— Робин, красавчик мой, хочешь ли,
Буду любить тебя верно —
Каждую среду и пятницу,
Дважды на каждой неделе?


— Мери, красотка, покорнейше
Вам я осмелюсь ответить:
Христианин — и пощуся я
Каждую среду и пятницу.


— Робин, сокровище, в будни я
Рано кончаю с работой.
— Мери, сокровище, в будни я
Сплю, как король, от обеда.


— Робин, дружок, в воскресенье
Мери нарядна, как леди.
— Мери, дружок, в воскресенье
Робин пьянее храмовника.

---

Ксенофан. Перевод Ф. Петровского

[Лис]

Если быки, или львы, или кони имели бы руки,
Или руками могли рисовать и ваять, как и люди,
Боги тогда б у коней с конями схожими были,
А у быков непременно быков бы имели обличье;
Словом, тогда походили бы боги на тех, кто их создал.

---

День рождения Самуила Яковлевича Маршака

[Лис]

Года четыре
Был я бессмертен.
Года четыре
Был я беспечен,
Ибо не знал я о будущей смерти,
Ибо не знал я, что век мой не вечен.

Вы, что умеете жить настоящим,
В смерть, как бессмертные дети, не верьте.
Миг этот будет всегда предстоящим —
Даже за час, за мгновенье до смерти.

+2

***
Цените слух, цените зренье.
Любите зелень, синеву —
Всё, что дано вам во владенье
Двумя словами: я живу.

Любите жизнь, покуда живы.
Меж ней и смертью только миг.
А там не будет ни крапивы,
Ни звезд, ни пепельниц, ни книг.

Любая вещь у нас в квартире
Нас уверяет, будто мы
Живем в закрытом, светлом мире
Среди пустой и нищей тьмы.

Но вещи мертвые не правы —
Из окон временных квартир
Уже мы видим величавый,
Бессмертию открытый мир.

***
И поступь и голос у времени тише
Всех шорохов, всех голосов.
Шуршат и работают тайно, как мыши,
Колесики наших часов.

Лукавое время играет в минутки,
Не требуя крупных монет.
Глядишь, - на счету его круглые сутки,
И месяц, и семьдесят лет.

Секундная стрелка бежит что есть мочи
Путем неуклонным своим.
Так поезд несется просторами ночи,
Пока мы за шторами спим.

---

Бенедикт Лифшиц, перевод из Поля Верлена

[tes3m]

ПОСЛЕДНЕЕ ИЗЯЩНОЕ ПРАЗДНЕСТВО

Расстанемся друг с другом навсегда,
Синьоры и прелестнейшие дамы.
Долой - слезливые эпиталамы
И страсти сдерживавшая узда!

Ни вздохов, ни чувствительности ложной!
Нам страшно сознавать себя сродни
Баранам, на которых в оны дни
Напялил ленты стихоплет ничтожный.

Жеманясь и касаясь лишь слегка
Утех любви, мы были смешноваты.
Амур суровый требует расплаты -
И кто осудит юного божка?

Расстанемся же и, забыв о том,
Что блеяли недавно по-бараньи,
Объявим ревом о своем желанье
Отплыть скорей в Гоморру и Содом.

Вот и конец наважденью: я - дома!
Кто-то мне на ухо шепчет... Нет,
Это не явь, а все та же дрема!
К счастию, ночь на исходе... Рассвет...

---

Акико Ёсано, 1878-1942; перевод Веры Марковой

[косноязычие]

Трусость

Сказали мне, что эта дорога
Меня приведёт к океану смерти,
И я с полпути повернула вспять.
С тех пор все тянутся предо мною
Кривые, глухие окольные тропы…

---

Арсений Тарковский

[косноязычие]

Переводчик

Шах с бараньей мордой — на троне.
Самарканд — на шахской ладони.
У подножья — лиса в чалме
С тысячью двустиший в уме.
Розы сахариной породы,
Соловьиная пахлава,
Ах, восточные переводы,
Как болит от вас голова.

Полуголый палач в застенке
Воду пьет и таращит зенки.
Все равно. Мертвеца в рядно
Зашивают, пока темно.
Спи без просыпу, царь природы,
Где твой меч и твои права?
Ах, восточные переводы,
Как болит от вас голова.

Да пребудет роза редифом,
Да царит над голодным тифом
И соленой паршой степей
Лунный выкормыш — соловей.
Для чего я лучшие годы
Продал за чужие слова?
Ах, восточные переводы,
Как болит от вас голова.

Зазубрил ли ты, переводчик,
Арифметику парных строчек?
Каково тебе по песку
Волочить старуху-тоску?
Ржа пустыни щепотью соды
Ни жива шипит, ни мертва.
Ах, восточные переводы,
Как болит от вас голова.

1960

---

[robert ross]

Questions Of Travel
by Elizabeth Bishop

...

There are too many waterfalls here; the crowded streams
hurry too rapidly down to the sea,
and the pressure of so many clouds on the mountaintops
makes them spill over the sides in soft slow-motion,
turning to waterfalls under our very eyes.
- For if those streaks, those mile-long, shiny, tear stains,
aren't waterfalls yet,
in a quick age or so, as ages go here,
they probably will be.
But if the streams and clouds keep traveling, traveling,
the mountains look like the hulls of capsized ships,
slime-hung and barnacled.

Think of the long trip home.
Should we have stayed at home and thought of here?
Where should we be today?
Is it right to be watching strangers in a play
in this strangest of theaters?
What childishness is it that while there's a breath of life
in our bodies, we are determined to rush
to see the sun the other way around?
The tiniest green hummingbird in the world?
To stare at some inexplicable old stonework,
inexplicable and impenetrable,
at any view,
instantly seen and always, always delightful?
Oh, must we dream our dreams
and have them, too?
And have we room
for one more folded sunset, still quite warm?

...

But surely it would have been a pity
not to have seen the trees along this road,
really exaggerated in their beauty,
not to have seen them gesturing
like noble pantomimists, robed in pink.
- Not to have had to stop for gas and heard
the sad, two-noted, wooden tune
of disparate wooden clogs
carelessly clacking over
a grease-stained filling-station floor.
(In another country the clogs would all be tested.
Each pair there would have identical pitch.)
- A pity not to have heard
the other, less primitive music of the fat brown bird
who sings above the broken gasoline pump
in a bamboo church of Jesuit baroque:
three towers, five silver crosses.

- Yes, a pity not to have pondered,
blurr'dly and inconclusively,
on what connection can exist for centuries
between the crudest wooden footwear
and, careful and finicky,
the whittled fantasies of wooden cages
- Never to have studied history in
the weak calligraphy of songbirds' cages.
- And never to have had to listen to rain
so much like politicians' speeches:
two hours of unrelenting oratory
and then a sudden golden silence
in which the traveler takes a notebook, writes:

'Is it lack of imagination that makes us come
to imagined places, not just stay at home?
Or could Pascal have been not entirely right
about just sitting quietly in one's room?

Continent, city, country, society:
the choice is never wide and never free.
And here, or there... No. Should we have stayed at home,
wherever that may be? '

@темы: 1960s, Elizabeth Bishop

---

Даниил Хармс. «Что делать нам?»

[Лис]

Когда дельфин с морским конём
игру затеяли вдвоём,
о скалы бил морской прибой
и скалы мыл морской водой.
Ревела страшная вода.
Светили звёзды. Шли года.

И вот настал ужасный час:
меня уж нет, и нету вас,
и моря нет, и скал, и гор,
и звёзд уж нет; один лишь хор
звучит из мёртвой пустоты.
И грозный Бог для простоты
вскочил и сдунул пыль веков,
и вот, без времени оков,
летит один себе сам друг.
И хлад кругом и мрак вокруг.

15 октября 1934

---

Геннадий Шпаликов

[Лис]

По несчастью или к счастью,
Истина проста:
Никогда не возвращайся
В прежние места.

Даже если пепелище
Выглядит вполне,
Не найти того, что ищем,
Ни тебе, ни мне.

Путешествие в обратно
Я бы запретил,
Я прошу тебя, как брата,
Душу не мути.

А не то рвану по следу –
Кто меня вернёт? –
И на валенках уеду
В сорок пятый год.

В сорок пятом угадаю,
Там, где – боже мой! –
Будет мама молодая
И отец живой.

---

Павел Зальцман (1912-1985)

[косноязычие]

Псалом VII

Сам ты, Боже, наполняешь
Нечистотами свой храм-с,
Сам ты, Боже, убиваешь
Таких как Филонов и Хармс.

Мы, конечно, бываем жестоки,
Так как очень любим жить,
Но наши вялые пороки
Подымает твоя же плеть.

Ты утишил бы наши печали
Справедливостью отца,
Но мы знаем ее с начала,
К сожалению, до конца.

И когда сойдутся тени
По трубе на Страшный суд,
Мы пошлем тебя к едрене фене,
Гороховый шут.

25 января 1943 г.
Коридор «Ала-тау», Алма-Ата

---

Геннадий Гор (1907-1981)

[косноязычие]

Лежу с женой вдвоем в квартире,
Да стол, да стул, да лампа,
Да книги на полу.
И нет уж никого. Лицо жены. Открытый рот.
Глаза закрытые глядят.
Но где же то живое, робкое? Где милое?
Людмила где? Людмила!
Я кричу во сне и так. Но нет жены.
Рука, нога, да рот.
Еще беременный живот,
Да крик зловещий в животе,
Да сын иль дочь, что не родятся.
И не поднять мне рук и ног,
Не унести. Она лежит и я лежу.
Она не спит и я не сплю.
И друг на друга мы глядим
И ждем.
Я жду, когда пойдет трамвай,
Придет весна, придет трава,
Нас унесут и похоронят.
И буду лживый и живой
В могиле с мертвою женой
Вдвоем, втроем и на полу не будет книг.
Не будет лампы. Но буду думать я —
Где ты? И что такое тут лежит?
Чья рука? Чья нога? Моя? Твоя?
И буду лживый и живой
В могиле с милою женой.
Вдвоем я буду как сейчас.
В квартире тускло. Я сижу.
Гляжу на мертвую жену.
Нога в могиле. А рукою
Она не трогает меня. Рука в раю
И взгляд угас. И рот уже отъели крысы.
Но вот нешумною рекою
Потекли. И снится лето. Я с женою
Вдвоем, втроем течем
Бежим, струимся. Но входит дворник.
Нас несут в подвал. И я кричу:
— Живой! Живой!
Но мне не верят. А жены уж нет.
Давно растаял рот. Скелет
И я вдвоем, втроем течем, несемся.
И нет квартиры.
Лишь лампа гаснет, то горит,
Да дворник спит не умолкая.

июль 1942