Ламентации

[RobertFrost]

Хорошо при свете лампы

Книжки милые читать.

Пересматривать эстампы

И по клавишам бренчать, -



Щекоча мозги и чувство

Обаяньем красоты,

Лить душистый мед искусства

В бездну русской пустоты ...



В книгах жизнь широким пиром

Тешит всех своих гостей,

Окружая их гарниром

Из страданий и страстей:



Смех, борьба и перемены,

С мясом вырван каждый клок!

А у нас... углы да стены

И над ними потолок.



Но подчас, не веря мифам,

Так событий личных ждешь!

Заболеть бы что ли тифом,

Учинить бы, что ль, дебош?



В книгах гений Соловьевых,

Гейне, Гете и Золя,

А вокруг от Ивановых

Содрогается земля.



На полотнах Магдалины,

Сонм Мадонн, Венер и Фрин,

А вокруг кривые спины

Мутноглазых Акулин.



Где событья нашей жизни,

Кроме насморка и блох?

Мы давно живем,как слизни,

В нищете случайных крох.



Спим и хнычем. В виде спорта,

Не волнуясь,не любя,

Ищем бога, ищем черта,

Потеряв самих себя.



И с утра до поздней ночи

Все,от крошек до старух,

Углубив в страницы очи,

Небывалым дразнят дух.



В звуках музыки - страданье,

Боль любви и шепот грез,

А вокруг одно мычанье,

Стоны, храп и посвист лоз.



Отчего? Молчи и дохни.

Рок - хозяин, ты - лишь раб.

Плюнь, ослепни и оглохни,

И ворочайся, как краб!



...Хорошо при свете лампы

Книжки милые милые читать,

Перелистывать эстампы

И по клавишам бренчать.

Саша Чёрный

---

Китай, VIII в.

[robert ross]

Немного бородатой, но симпатичной древности.)



Ли Бо

Одиноко сижу в горах Цзинтиншань



Плывут облака

Отдыхать после знойного дня,



Стремительных птиц

Улетела последняя стая.



Гляжу я на горы,

И горы глядят на меня,



И долго глядим мы,

Друг другу не надоедая.



Перевод А. Гитовича.



Ду Фу

Вижу во сне Ли Бо



...Закадычный мой друг,

Ты мне трижды являлся во сне,



Значит, ты еще жив,

Значит, думаешь ты обо мне.



Ну, а что, если это

Покойного друга душа



Прилетела сюда,

В темноту моего шалаша?..



Ты в сетях птицелова,

Где выхода, в сущности, нет,



Где могучие крылья

Не в силах расправить поэт.



Месяц тихим сияньем

Мое заливает крыльцо,



А мне кажется — это

Ли Бо осветилось лицо...

---

Лорка

[Sever_Snape]

Вчера был ДР у Лорки



****



Сбиться с дороги –

это слиться с метелью,

а слиться с метелью –

это двадцать столетий пасти могильные травы.



Сбиться с дороги -

это встретиться с женщиной,

которая режет по два петуха в секунду

и не боится света,

а свет - петушиного крика,

задушенного метелью.



А когда метель задохнется –

пробудится южный ветер,

но и ветры стонов не слышат,

и поэтому снова пасти нам могильные травы.



Я видел, как два колоска воскового цвета,

мертвые, хоронили гряду вулканов,

и видел, как два обезумевшие ребенка

отталкивали, рыдая, зрачки убийцы.



И я знаю, что два – не число

и числом не станет,

это только тоска вдвоем со своею тенью,

это только гитара, где любовь хоронит надежду,

это две бесконечности, недоступные

друг для друга,

и еще это стены мертвых

и напрасная боль воскрешенья.

Цифра два ненавистна мертвым,

но она баюкает женщин,

и они пугаются света,

а свет – петушиного крика,

петухам же в метели не спится,

и поэтому вечно пасти нам могильные травы.

---

Аллен Гинзберг

[robert ross]

29 февраля 1958



Прошлой ночью мне снился Т. С. Элиот

он звал меня с собою в царство грез

Кровати диваны туман над Англией

Чай в его доме радуга в Челси

Шторы на окнах, дым поднимается

вверх по трубе, а в тихом и теплом доме

невероятно милый крючконосый

Элиот любил меня, приютил меня,

предложил лечь на диван и поспать,

был очень вежлив и слушал серьезно

спросил мое мнение о Маяковском

я читал ему Корсо Крили Керуака

советовал Берроуза Олсона Ханке

бородатая леди в зоопарке

мудрая пума в Мехико Сити

шестеро мальчиков из хора в Занзибаре

измученно пели на разных языках

суахили и пульсирующий ритм

Ма Рэйни и Рэйчел Линдсей.

На Королевском острове

мы вели долгую вечернюю беседу

Потом он накрыл меня,

лежащего в красных семейных трусах

на диване у камина,

мягким шелковым одеялом

отдал мне недокуренную трубку

и с грустью отправился в постель,

Сказав ах Гинзберг я так рад

встретить такого чудесного юношу, как Вы.

Потом я проснулся, стыдясь за себя.

Так ли он добр и хорош? Так ли велик я?

С чего это я вдруг мечтаю

о манне небесной? Кого во всей Англии

хотел поразить я? Что я сделал не так,

чтобы стать совершенным пророком?

Мне снится моя доброта к Т. С. Элиоту

ведь я желаю быть частью истории

и владеть частью его воображения -

амбициозная мечта эксцентричного мальчишки.

Боже, пусть не сбудутся мои злые мечты.

Прошлой ночью мне снился Аллен Гинзберг.

Т. С. Элиоту не было бы стыдно за меня.



перевод М. Гунина

---

[robert ross]

А есть у кого стихов про Нью-Йорк?



-----



NEW YORK NOTE



By HARVEY SHAPIRO



Caught on a side street

in heavy traffic, I said

to the cabbie, I should

have walked. He replied,

I should have been a doctor.





1993, from "A Day's Portion"

---

Осип Мандельштам

[Perfect Zero]

я влюблен в это стихотворение.



Я наравне с другими

Хочу тебе служить,

От ревности сухими

Губами ворожить.

Не утоляет слово

Мне пересохших уст,

И без тебя мне снова

Дремучий воздух пуст.



Я больше не ревную,

Но я тебя хочу,

И сам себя несу я,

Как жертву палачу.

Тебя не назову я

Ни радость, ни любовь.

На дикую, чужую

Мне подменили кровь.



Еще одно мгновенье,

И я скажу тебе,

Не радость, а мученье

Я нахожу в тебе.

И, словно преступленье,

Меня к тебе влечет

Искусанный в смятеньи

Вишневый нежный рот.



Вернись ко мне скорее,

Мне страшно без тебя,

Я никогда сильнее

Не чувствовал тебя,

И все, чего хочу я,

Я вижу наяву.

Я больше не ревную,

Но я тебя зову.

---

присоединяюсь. Это мое любимое.

[LukreziaBordzia]

Эмили Диккинсон.



I died for Beauty - but was scarce

Adjusted in the Tomb

When One who died for Truth was lain

In an adjoining Room -



He questioned softly "Why I failed"?

"For Beauty", I replied -

"And I - for Truth -Themself are One -

We Bretheren, are", He said -



And so, as Kinsmen, met a Night -

We talked between the Rooms -

Untill the Moss had reached our lips -

And covered up - our names -





Я принял смерть - чтоб жила Красота -

Но едва я был погребен -

Как в соседнем покое лег Воин другой -

Во имя Истины умер он.



"За что - спросил он, - ты отдал жизнь?"

"За торжество Красоты".

"Но Красота и Правда - одно.

Мы братья - я и ты".



И мы - как родные - встретили ночь -

Шептались - не зная сна -

Покуда мох не дополз до губ

И наши не стер имена.



Перевод В. Марковой

---

Рене Домаль

[Perfect Zero]

Другая оставленность



Он шел,положив на плечо мое руку,

он говорил,и мои губы двигались в такт его губам,

солнца порхали у него во рту,

ветер нас уносил.

Но как только я спросил:"Куда мы идем?"-

он тут же исчез,как призрак.

И вот я сбиваюсь с дороги,его потеряв:

вижу,как я иду,

слышу,как я говорю,

ветер треплет меня по плечу,

носом кровь идет у всех на виду.

Где его бледные губы,

где запах рук его в мокрой глине

и глаза,в которых рокочут миры?

Я разучился его видеть,

мне осталось стучаться в тупые лица,

в чужую сиреневую кожу,

в нелепые предметы-

я бездарен.

---

[Рем.]

Milton.

by William Blake



The sky is an immortal tent built by the Sons of Los:

And every space that a man views around his dwelling-place

Standing on his own roof or in his garden on a mount

Of twenty-five cubits in height, such space is his universe:

And on its verge the sun rises and sets, the clouds bow

To meet the flat earth and the sea in such an order'd space:

The starry heavens reach no further, but here bend and set

On all sides, and the two Poles turn on their valves of gold:

And if he moves his dwelling-place, his heavens also move

Where'er he goes, and all his neighbourhood bewail his loss.

Such are the spaces called Earth and such its dimension.

As to that false appearance which appears to the reasoner

As of a globe rolling through voidness, it is a delusion of Ulro.

The microscope knows not of this nor the telescope: they alter

The ratio of the spectator's organs, but leave objects untouch'd.

For every space larger than a red globule of Man's blood

Is visionary, and is created by the Hammer of Los;

And every space smaller than a globule of Man's blood opens

Into Eternity of which this vegetable Earth is but a shadow.

The red globule is the unwearied sun by Los created

To measure time and space to mortal men every morning.



Уильям Блейк на lib.ru.

Русскоязычный сайт о Блейке.

Representative poetry online.

---

[robert ross]

Lay Your Sleeping Head, My Love

by W.H. Auden



Lay your sleeping head, my love,

Human on my faithless arm;

Time and fevers burn away

Individual beauty from

Thoughtful children, and the grave

Proves the child ephermeral:

But in my arms till break of day

Let the living creature lie,

Mortal, guilty, but to me

The entirely beautiful.



Soul and body have no bounds:

To lovers as they lie upon

Her tolerant enchanted slope

In their ordinary swoon,

Grave the vision Venus sends

Of supernatural sympathy,

Universal love and hope;

While an abstract insight wakes

Among the glaciers and the rocks

The hermit's sensual ecstasy.



Certainty, fidelity

On the stroke of midnight pass

Like vibrations of a bell,

And fashionable madmen raise

Their pedantic boring cry:

Every farthing of the cost,

All the dreadful cards foretell,

Shall be paid, but not from this night

Not a whisper, not a thought,

Not a kiss nor look be lost.



Beauty, midnight, vision dies:

Let the winds of dawn that blow

Softly round your dreaming head

Such a day of sweetness show

Eye and knocking heart may bless.

Find the mortal world enough;

Noons of dryness see you fed

By the involuntary powers,

Nights of insult let you pass

Watched by every human love.



more

особенно умиляет русский перевод.

---

Сентябрь.

[тебя стерли]

А это про мое любимое время года...



Джордж Арнольд



Журчанье сладких нот

От падающих вод

Зовёт в луга, где пух семян летает.

Бриз лёгкий с высоты

Кружит через кусты

В поблекший сад, где розы увядают.



В жнивье, лишь скрылась мгла,

Поют перепела,

В местах укромных кеклик бьёт крылами.

Сверкают на реке

Стрекозы в тростнике,

Где пауки корпят над кружевами.



Ах, скоро на холмы

Придут ветра зимы,

И ласточек вожак торопит в стаю,

Пока не выпал снег,

Искать цветущий брег

Прекрасного, с погодой тёплой, края.



Задев пыльцу, пчела

Опять нектар нашла,

Забытый сентябрём в цветах последних,

Печально голубки

Воркуют от тоски,

Припомнив счастье дней увядших летних.



И с листопадом пусть

Ко мне приходит грусть,

Вдвойне приятно памятное лето,

В осеннем сне моём

Грядущим летним днём

Красоты настоящего согреты.

* * *

Если кому интересно, ссылка на биографию автора стихотворения:

http://www.uspoetry.ru/arnold/poet_b.php

---

[Буссе]

Чтобы весна пришла побыстрее. Почему-то я очень жду в этом году весну...



Весна целовала ветки,

дышала, склоняясь к ним.

Прорезался, взвился кверху

по прутьям зеленый дым.



А тучи, приникнув к ниве,

плывут - за четой чета.

Я вижу, как юный ливень

ударил в ладонь листа.



Я вижу: тяжелым цветом

весенний миндаль увит.

Здесь проклял далеким летом

я молодость без любви.



Полжизни прошел я... Поздно

открылась истина мне:

о если б те горькие весны

я мог возвратить во сне!



Антонио Мачадо

---

Эдгар Ли Мастерс.

[тебя стерли]

ХОЛМ



Элмер, Герман, Берт, Том и Чарли,

Слабый волей, крепкий в труде

шут, пьяница, забияка? -

Все, все спят, спят на холме.



Того доконала жизнь,

Тот сгорел в шахте,

Того прикончили в драке,

Тот умер в оковах,

Тот сорвался с моста, работая на жену и детей

Все, все спят, спят, спят на холме.



Где Элла, Кейт, Мэг, Лиззи и Эдит,

Нежное сердце, простая душа, хохотушка,

гордячка, счастливица? -

Все, все спят, спят на холме.



Та умерла от тайных родов

Та-от неразделенной любви,

Та - от руки какого-то мерзавца в борделе,

Та - от уязвленной гордости, в ожидании

желанного счастья,

Та, прожив всю жизнь в далеком Лондоне и Париже

Была похоронена здесь Эллой и Лиззи и Мэг. -

Все, все спят, спят, спят на холме.



Где дядя Айзек и тетя Эмили,

И старый Тауни Кинкейд и Сэвинь Хоутон,

И майор Уокер, толковавший о революции

С почтенными согражданами? -

Все, все спят, спят на холме.

Сюда принесли сыновей, которых убила война,

И дочерей, которых раздавила жизнь,

И сирот, оставшихся после их смерти.-

Все, все спят, спят, спят на холме.



Где старый скрипач Джонс,

Который играл с жизнью целых девяносто

Бросая вызов непогоде своей распахнутой

Пьяный, буйный, забывший и жену, и родных,

И деньги, и любовь, и небо?

Слышите, он болтает о пирушках былых времен,

О скачках былых времен в Клере Гроуве,

О том, что Эби Линкольн сказал

Однажды в Спрингфилде.

---

[Corel]

Стало жутко стыдно. Столько состою в сообществе, и еще ничего не написала. Вот:



Уильям Блейк



My pretty rose tree



A flower was offerd to me:

Such a flower as May never bore.

But I said I,ve a Pretty Rose-tree,

And I passed the sweet flower o,er.



Then I went to my Pretty Rose-tree:

To tend her by day and by night.

But my Rose turnd away with jealousy

And her thorns were my only delight



Мой розовый куст



Мой розовый куст, для меня

Майским днем, бесподобно расцвел

Желанной прелестью к себе маня,

Но не понял я, - мимо прошел.



Но когда я вернулся сюда,

Чтобы сутками не отходить,

Моя роза в отместку – пуста.

Лишь шипы остается вкусить.

---

Жак Превер. Песенка

[robert ross]

Какое сегодня у нас число?

Число? Любое... и день любой,

Моя дорогая.

Все дни такие у нас с тобой,

Вся жизнь такая.

Мы любим и воздухом дышим,

Живем и любим друг друга,

Не зная, что значит жизнь,

Не зная, что значит день,

Что значит любовь, не зная.

---

Стихи о любви - top 10

[Commissar Paul]

Накануне Дня Влюблнных это особенно актуально

Предлагаю вашему вниманию мой личный хит-парад любовной лирики. Заранее прошу прощения за то, что некоторые произведения по техническим, так сказать, причинам останутся без переводов (а одно - без оригинала, что еще обиднее).

Итак...



1. Лорд Байрон

Stanzas for Music (I Speak Not, I Trace Not...)

I speak not, I trace not, I breathe not thy name;

There is grief in the sound, there is guilt in the fame;

But the tear that now burns on my cheek may impart

The deep thoughts that dwell in that silence of heart.

Too brief for our passion, too long for our peace,

Were those hours - can their joy or their bitterness cease?

We repent, we abjure, we will break from our chain, -

We will part, we will fly to - unite it again!

Oh! thine be the gladness, and mine be the guilt!

Forgive me, adored one! - forsake if thou wilt;

But the heart which is thine shall expire undebased,

And man shall not break it - whatever thou may'st.

And stern to the haughty, but humble to thee,

This soul in its bitterest blackness shall be;

And our days seem as swift, and our moments more sweet,

With thee at my side, than with worlds at our feet.

One sigh of thy sorrow, one look of thy love,

Shall turn me or fix, shall reward or reprove.

And the heartless may wonder at all I resign -

Thy lips shall reply, not to them, but to mine.

перевод

Заветное имя сказать, начертать

Хочу - и не смею молве нашептать.

Слеза жжет ланиту - и выдаст одна,

Что в сердце немая таит глубина

Так скоро для страсти, для мира сердец

Раскаяньем поздно положен конец

Блаженству - иль пыткам?.. Не нам их заклясть:

Мы рвем их оковы - нас сводит их власть.



Пей мед; преступленья оставь мне полынь!

Мой идол, прости меня! Хочешь - покинь!

Но сердце любви не унизит вовек:

Твой раб я, - не сломит меня человек.



И в горькой кручине пребуду я тверд:

Смирен пред тобой и с надменными горд.

Забвенье с тобой - иль у ног все миры?..

Мгновенье с тобой все вместило дары!



И вздох твой единый дарит и мертвит

И вздох твой единый дарит и живит.

Бездушными буду за душу судим:

Не им твои губы ответят, - моим!Сразу говорю: плохой, к сожалению. Байрона вообще переводят из рук вон.... Поэтому читайте лучше оригинал.



2. Шарль Бодлер

Avec ses vêtements ondoyants et nacrés...

Avec ses vêtements ondoyants et nacrés,

Même quand elle marche on croirait qu'elle danse,

Comme ces longs serpents que les jongleurs sacrés

Au bout de leurs bâtons agitent en cadence.



Comme le sable morne et l'azur des déserts,

Insensibles tous deux à l'humaine souffrance,

Comme les longs réseaux de la houle des mers,

Elle se développe avec indifférence.



Ses yeux polis sont faits de minéraux charmants,

Et dans cette nature étrange et symbolique

Où l'ange inviolé se mêle au sphinx antique,



Où tout n'est qu'or, acier, lumière et diamants,

Resplendit à jamais, comme un astre inutile,

La froide majesté de la femme stérile.

перевод

В струении одежд мерцающих ее,

В скольжении шагов - тугое колебанье

Танцующей змеи, когда факир свое

Священное над ней бормочет заклинанье.



Бесстрастию песков и бирюзы пустынь

Она сродни - что им и люди, и страданья?

Бесчувственней, чем зыбь, чем океанов синь,

Она плывет из рук, холодное созданье.



Блеск редкостных камней в разрезе этих глаз.

И в странном, неживом и баснословном мире,

Где сфинкс и серафим сливаются в эфире,



Где излучают свет сталь, золото, алмаз,

Горит сквозь тьму времен ненужною звездою

Бесплодной женщины величье ледяное.



3. Поль Верлен "Усталость". Увы и их, не могу найти оригинал в Сети, а перепечатать не могу - отсутствует необходимый набор французских символов на клавиатуре

перевод

О нет, любимая, - будь нежной, нежной, нежной!

Порыв горячечный смири и успокой.

Ведь и на ложе ласк любовница порой

Должна быть как сестра - отрадно-безмятежной.



Стань томной; с ласкою дремотной и небрежной,

Размерь дыхание, взор сделай мирным твой.

Объятий бешеных дороже в час такой

Твой долгий поцелуй, хоть лжет он неизбежно.



Но в сердце золотом, ты шепчешь, у тебя

Страсть бродит рыжая, в призывный рог трубя;

Пусть, шлюха, подудит в томлении незрячем.



Твой лоб на мой склони, ладонь в ладонь вложи

И клятвы расточай (а завтра не сдержи),

Девчонка шалая, - и до зари проплачем!



4.Осип Мандельштам

Я наравне с другими...

Я наравне с другими

Хочу тебе служить,

От ревности сухими

Губами ворожить.

Не утоляет слово

Мне пересохших уст,

И без тебя мне снова

Дремучий воздух пуст.



Я больше не ревную,

Но я тебя хочу,

И сам себя несу я,

Как жертву палачу.

Тебя не назову я

Ни радость, ни любовь.

На дикую, чужую

Мне подменили кровь.



Еще одно мгновенье,

И я скажу тебе,

Не радость, а мученье

Я нахожу в тебе.

И, словно преступленье,

Меня к тебе влечет

Искусанный в смятеньи

Вишневый нежный рот.



Вернись ко мне скорее,

Мне страшно без тебя,

Я никогда сильнее

Не чувствовал тебя,

И все, чего хочу я,

Я вижу наяву.

Я больше не ревную,

Но я тебя зову.



5. Оскар Уайльд

Endymion (For Music)

The apple trees are hung with gold,

And birds are loud in Arcady,

The sheep lie bleating in the fold,

The wild goat runs across the wold,

But yesterday his love he told,

I know he will come back to me.

O rising moon! O Lady moon!

Be you my lover’s sentinel,

You cannot choose but know him well,

For he is shod with purple shoon,

You cannot choose but know my love,

For he a shepherd’s crook doth bear,

And he is soft as any dove,

And brown and curly is his hair.



The turtle now has ceased to call

Upon her crimson-footed groom,

The grey wolf prowls about the stall,

The lily’s singing seneschal

Sleeps in the lily-bell, and all

The violet hills are lost in gloom.

O risen moon! O holy moon!

Stand on the top of Helice,

And if my own true love you see,

Ah! if you see the purple shoon,

The hazel crook, the lad’s brown hair,

The goat-skin wrapped about his arm,

Tell him that I am waiting where

The rushlight glimmers in the Farm.



The falling dew is cold and chill,

And no bird sings in Arcady,

The little fauns have left the hill,

Even the tired daffodil

Has closed its gilded doors, and still

My lover comes not back to me.

False moon! False moon! O waning moon!

Where is my own true lover gone,

Where are the lips vermilion,

The shepherd’s crook, the purple shoon?

Why spread that silver pavilion,

Why wear that veil of drifting mist?

Ah! thou hast young Endymion,

Thou hast the lips that should be kissed!



6. Снова Байрон

и снова Stanzas

Could love for ever

Run like a river,

And Time's endeavour

Be tried in vain ---

No other pleasure

With this could measure;

And like a treasure

We'd hug the chain.

But since our sighing

Ends not in dying,

And, form'd for flying,

Love plumes his wing;

Then for this reason

Let's love a season;

But let that season be only Spring.



When lovers parted

Feel broken-hearted,

And, all hopes thwarted,

Expect to die;

A few years older,

Ah! how much colder

They might behold her

For whom they sigh!

When link'd together,

In every weather,

They pluck Love's feather

From out his wing ---

He'll stay for ever,

But sadly shiver

Without his plumage, when past the Spring.



Like chiefs of Faction,

His life is action ---

A formal paction

That curbs his reign,

Obscures his glory,

Despot no more, he

Such territory

Quits with disdain.

Still, still advancing,

With banners glancing,

His power enhancing,

He must move on ---

Repose but cloys him,

Retreat destroys him,

Love brooks not a degraded throne.



Wait not, fond lover!

Till years are over,

And then recover

As from a dream.

While each bewailing

The other's failing,

With wrath and railing,

All hideous seem ---

While first decreasing,

Yet not quite ceasing,

Wait not till teasing

All passion blight:

If once diminish'd,

Love's reign is finish'd ---

Then part in friendship --- and bid good-night.



So shall Affection

To recollection

The dear connexion

Bring back with joy:

You had not waited

Till, tired or hated,

Your passions sated

Began to cloy.

Your last embraces

Leave no cold traces ---

The same fond faces

As through the past:

And eyes, the mirrors

Of your sweet errors,

Reflect but rapture --- not least though last.



True, separations

Ask more than patience;

What desperations

From such have risen !

But yet remaining,

What is't but chaining

Hearts which, once waning,

Beat 'gainst their prison?

Time can but cloy love

And use destroy love:

The winged boy, Love,

Is but for boys ---

You'll find it torture,

Though sharper, shorter,

To wean, and not wear out your joys.



7. Перси Шелли

The Indian Serenade

I arise from dreams of thee

In the first sweet sleep of night,

When the winds are breathing low,

And the stars are shining bright

I arise from dreams of thee,

And a spirit in my feet

Has led me -- who knows how? --

To thy chamber-window, sweet!



The wandering airs they faint

On the dark, the silent stream, --

The champak odors fall

Like sweet thoughts in a dream,

The nightingale's complaint,

It dies upon her heart,

As I must die on thine,

O, beloved as thou art!



O, lift me from the grass!

I die, I faint, I fall!

Let thy love in kisses rain

On my lips and eyelids pale,

My cheek is cold and white, alas!

My Heart beats loud and fast

Oh! press it close to thine again,

Where it will break at last!



8. Бодлер

Le Balcon

MÈRE des souvenirs, maîtresse des maîtresses,

Ô toi, tous mes plaisirs! ô toi, tous mes devoirs!

Tu te rappelleras la beauté des caresses,

La douceaur du foyer et le charme des soirs,

Mère des souvenirs, maîtresse des maîtresses!



Les soirs illuminés par l’ardeur du charbon,

Et les soirs au balcon, voilés de vapeurs roses.

—Que ton sein m’était doux! que ton cœur m’était bon!

Nous avons dit souvent d’impérissables choses

Les soirs illuminés par l’ardeur du charbon.



Que les soleils sont beaux dans les chaudes soirées!

Que l’espace est profond! que le cœur est puissant!

En me penchant vers toi, reine des adorées,

Je croyais respirer le parfum de ton sang.

Que les soleils sont beaux dans les chaudes soirées!



La nuit s’épaississait ainsi qu’une cloison,

Et mes yeux dans le noir devinaient tes prunelles,

Et je buvais ton souffle, ô douceur, ô poison!

Et tes pieds s’endormaient dans mes mains fraternelles.

La nuit s’épaississait ainsi qu’une cloison.



Je sais l’art d’évoquer les minutes heureuses,

Et revis mon passé blotti dans tes genoux.

Car à quoi bon chercher tes beautés langoureuses

Ailleurs qu’en ton cher corps et qu’en ton cœur si doux?

Je sais l’art d’évoquer les minutes heureuses!



Ces serments, ces parfums, ces baisers infinis,

Renaîtront-ils d’un gouffre interdit à nos sondes,

Comme montent au ciel les soleils rajeunis

Après s’être lavés au fond des mers profondes?

—Ô serments! ô parfums! ô baisers infinis!

перевод

БАЛКОН



Мать воспоминаний, нежная из нежных,

Все мои восторги! Весь призыв мечты!

Ты воспомнишь чары ласк и снов безбрежных,

Прелесть вечеров и кроткой темноты.

Мать воспоминаний, нежная из нежных!



Вечера при свете угля золотого,

Вечер на балконе, розоватый дым.

Нежность этой груди! Существа родного!

Незабвенность слов, чей смысл неистребим,

В вечера при свете угля золотого!



Как красиво солнце вечером согретым!

Как глубоко небо! В сердце сколько струн!

О, царица нежных, озаренный светом,

Кровь твою вдыхал я, весь с тобой и юн.

Как красиво солнце вечером согретым!



Ночь вокруг сгущалась дымною стеною,

Я во тьме твои угадывал зрачки,

Пил твое дыханье, ты владела мною!

Ног твоих касался братскостью руки.

Ночь вокруг сгущалась дымною стеною.



Знаю я искусство вызвать миг счастливый,

Прошлое я вижу возле ног твоих.

Где ж искать я буду неги горделивой,

Как не в этом теле, в чарах ласк твоих?

Знаю я искусство вызвать миг счастливый.



Эти благовонья, клятвы, поцелуи,

Суждено ль им встать из бездн, запретных нам,

Как восходят солнца, скрывшись на ночь в струи,

Ликом освеженным вновь светить морям?

- Эти благовонья, клятвы, поцелуи!



9.Александр Блок

Смятение

Мы ли – пляшущие тени?

Или мы бросаем тень?

Снов, обманов и видений

Догоревший полон день.



Не пойму я, что нас манит,

Не поймешь ты, что со мной,

Чей под маской взор туманит

Сумрак вьюги снеговой?



И твои мне светят очи

Наяву или во сне?

Даже в полдне, даже в дне

Размотались космы ночи…



И твоя ли неизбежность

Совлекла меня с пути?

И моя ли страсть и нежность

Хочет вьюгой изойти?



Маска, дай мне чутко слушать

Сердце темное твое,

Возврати мне, маска, душу,

Горе светлое мое!



10. Уистен Хью Оден

THE MORE LOVING ONE

Looking up at the stars, I know quite well

That, for all they care, I can go to hell,

But on earth indifference is the least

We have to dread from man or beast.



How should we like it were stars to burn

With a passion for us we could not return?

If equal affection cannot be,

Let the more loving one be me.



Admirer as I think I am

Of stars that do not give a damn,

I cannot, now I see them, say

I missed one terribly all day.



Were all stars to disappear or die,

I should learn to look at an empty sky

And feel its total dark sublime,

Though this might take me a little time.

перевод

Гляжу я на звезды и знаю прекрасно,

Что сгинь я - они будут также бесстрастны.

Из зол, равнодушие меркнет, поверь,

Пред тем, чем страшит человек или зверь.



Что скажем мы звездам, дарующим пламя

Любви безответной, немыми устами?

Так если взаимной любви нет, то пусть

Быть любящим больше мне выпадет грусть.



Смешной воздыхатель, я знаю отлично,

Что если звезда так ко мне безразлична,

Я вряд ли скажу, что ловлю ее тень

И жутко скучаю за нею весь день.



А если случится всем звездам исчезнуть,

Привыкну я видеть пустующей бездну,

И тьмы торжество я учую душой,

Хоть это и требует срок небольшой.

Мне многие говорили, что эта вещь не о любви, но что же делать, если я ее так воспринимаю?

---

Кое-что из любимого

[Perfect Zero]

Второе спрячу под кат - не хочу траффик красть у людей)

Тристан Тцара(1896-1963)

Смерть Гийома Аполлинера

ничего мы не знаем

ничего мы не знаем о боли

эта горькая холодная осень

в наши мышцы впечатается глубоко

а он предпочел бы радость победы

полушные детки в своей тихой печали как в клетке

и ничего не попишешь

вот если бы снег падал вверх

если солнце вставало бы ночью

нас обогреть

а деревья висели кронами вниз

- вот так слеза -

если птицы вокруг любовались бы своим отраженьем

в тихом озере над нашими головами

ВОТ ТОГДА МЫ СМОГЛИ БЫ ПОНЯТЬ

смерть была бы долгой интересной поездкой

бессрочным отпуском плоти органов и костей



Евгений Евтушенко

Я ХОТЕЛ БЫ...

Я хотел бы

родиться

во всех странах,

чтоб земля, как арбуз, свою тайну

сама для меня разломила,

всеми рыбами быть

во всех океанах

и собаками всеми

на улицах мира.

Не хочу я склоняться

ни перед какими богами,

не хочу я играть

в православного хиппи,

но я хотел бы нырнуть

глубоко-глубоко на Байкале,

ну а вынырнуть,

фыркая,

на Миссисипи.

Я хотел бы

в моей ненаглядной проклятой

вселенной

быть репейником сирым —

не то что холеным левкоем.

Божьей тварью любой,

хоть последней паршивой гиеной,

но тираном — ни в коем

и кошкой тирана — ни в коем.

И хотел бы я быть

человеком в любой ипостаси:

хоть под пыткой в тюрьме гватемальской,

хоть бездомным в трущобах Гонконга,

хоть скелетом живым в Бангладеше,

хоть нищим юродивым в Лхасе,

хоть в Кейптауне негром,

но не в ипостаси подонка.

Я хотел бы лежать

под ножами всех в мире хирургов,

быть горбатым, слепым,

испытать все болезни, все раны,

уродства,

быть обрубком войны,

подбирателем грязных окурков —

лишь бы внутрь не пролез

подловатый микроб превосходства.

Не в элите хотел бы я быть,

но, конечно, не в стаде трусливых,

не в овчарках при стаде,

не в пастырях,

стаду угодных,

и хотел бы я счастья,

но лишь не за счет несчастливых,

и хотел бы свободы,

но лишь не за счет несвободных.

Я хотел бы любить

всех на свете женщин,

и хотел бы я женщиной быть —

хоть однажды...

Мать-природа,

мужчина тобой приуменьшен.

Почему материнства

мужчине не дашь ты?

Если б торкнулось в нем,

там, под сердцем,

дитя беспричинно,

то, наверно, жесток

так бы не был мужчина.

Всенасущным хотел бы я быть —

ну, хоть чашкою риса

в руках у вьетнамки наплаканной,

хоть головкою лука

в тюремной бурде на Гаити,

хоть дешевым вином

в траттории рабочей неапольской

и хоть крошечным тюбиком сыра

на лунной орбите:

пусть бы съели меня,

пусть бы выпили —

лишь бы польза была

в моей гибели.

Я хотел бы всевременным быть,

всю историю так огорошив,

чтоб она обалдела,

как я с ней нахальствую:

распилить пугачевскую клетку

в Россию проникшим Гаврошем,

привезти Нефертити

на пущинской тройке в Михайловское.

Я хотел бы раз в сто

увеличить пространство мгновенья:

чтобы в тот же момент

я на Лене пил спирт с рыбаками,

целовался в Бейруте,

плясал под тамтамы в Гвинее,

бастовал на «Рено»,

мяч гонял с пацанами на Копакабане.

Всеязыким хотел бы я быть,

словно тайные воды под почвой.

Всепрофессийным сразу.

И я бы добился,

чтоб один Евтушенко был просто поэт,

а второй был подпольщик,

третий — в Беркли студент,

а четвертый — чеканщик тбилисский.

Ну а пятый —

учитель среди эскимосских детей

на Аляске,

а шестой —

молодой президент,

где-то, скажем, хоть в Сьерра-Леоне,

а седьмой —

еще только бы тряс

погремушкой в коляске,

а десятый...

а сотый...

миллионный...

Быть собою мне мало —

быть всеми мне дайте!

Каждой твари —

и то, как ведется, по паре,

ну а бог,

поскупись на копирку,

меня в самиздате напечатал

в единственном экземпляре.

но я богу все карты смешаю.

Я бога запутаю!

Буду тысячелик

до последнего самого дня,

чтоб гудела земля от меня,

чтоб рехнулись компьютеры

на всемирной переписи меня.

Я хотел бы на всех баррикадах твоих,

человечество,

драться,

к Пиренеям прижаться,

Сахарой насквозь пропылиться

и принять в себя веру

людского великого братства,

а лицом своим сделать —

всего человечества лица.

Но когда я умру —

нашумевшим сибирским Вийоном,—

положите меня

не в английскую,

не в итальянскую землю —

в нашу русскую землю

на тихом холме,

на зеленом,

где впервые

себя

я почувствовал всеми.

Надеюсь, ничего, что он наш современник.

---

СОН, С КОТОРЫМ Я СРОДНИЛСЯ

[RobertFrost]

Мне душу странное измучило виденье,

Мне снится женщина, безвестна и мила,

Всегда одна и та ж ив вечном, измененье,

О, как она меня глубоко поняла...



Все, все открыто ей... Обманы, подозренья,

И тайна сердца ей, лишь ей, увы! светла.

Чтоб освежить слезой мне влажный жар чела,

Она горячие рождает испаренья.



Брюнетка? русая? Не знаю, а волос

Я ль не ласкал ее? А имя? В нем слилось

Со звучным нежное, цветущее с отцветшим;



Взор, как у статуи, и нем, и углублен,

И без вибрации спокоен, утомлен.

Такой бы голос шел к теням, от нас ушедшим.

P. Verlaine(1844-1896)

ИЗ КНИГИ "САТУРНИЧЕСКИЕ ПОЭМЫ"

---

[robert ross]

Думаю, мне, старому яойщику, сегодня можно немного пошалить в честь праздника, нэ?)

Warning: оно неприличное!



Михаил Кузмин

Занавешенные картинки

Али



Не так ложишься, мой Али,

Какие женские привычки!

Люблю лопаток миндали

Чрез бисерные перемычки,

Чтоб расширялася спина

В два полушария округлых

Где дверь запретная видна

Пленительно в долинах смуглых.

Коралловый дробит бугор,

Как ноздри скакуна степного

И мой неутомимый взор

Не ищет зрелища другого,

О, свет зари! О, розы дух!

Звезда вечерних вожделений!

Как нежен юношеский пух

Там, на истоке разделений!

Когда б я смел, когда б я мог,

О, враг, о, шах мой, свиться в схватке,

И сладко погрузить клинок

До самой, самой рукоятки!

Вонзить и долго так держать,

Сгорая страстью и отвагой,

Не вынимая, вновь вонзать

И истекать любовной влагой!

Разлился соловей вдали,

Порхают золотые птичьи!

Ложись спиною вверх, Али,

Отбросив женские привычки!



1918

---

Nunc lento sonitu dicunt, Morieris

[Буссе]

No man is an Iland, intire of it selfe; every man is a peece of the Continent, a part of the maine. If a Clod bee washed away by the Sea, Europe is the lesse, as well as if a Promontorie were, as well as if a Mannor of thy friend's or of thine owne were. Any man's death diminishes me because I am involved in Mankinde; And therefore never send to know for whom the bell tolls; It tolls for thee...



John Donne,

from Meditation XVII

1624